Когда Малфои объясняются в любви, светит солнце.

Морской бриз теребит бахрому зонта, который Люциус держит над прелестной подругой. Нарцисса заразительно смеётся, ей хорошо. Воды залива искрятся, волны лижут адриатический берег, и это самый лучший момент, чтобы поведать о чувствах.

Мисс Блэк ахает, а Люциус, поминутно извиняясь за несдержанность, расписывает прелести будущей совместной жизни. Уверяет в серьёзности намерений – без этого никак; между делом упоминает о загородных резиденциях и внушительном банковском счёте...

Солнце заливает мир безудержным, дерзким сиянием и весело играет на бриллианте обручального кольца. Люциус улыбается, Нарцисса отчаянно кокетничает. Затем ещё одна состоявшаяся пара уходит с пляжа: на веранде ждёт обед и продолжение разговора об идеальной семье.

Когда Малфои появляются на свет, начинает накрапывать дождь.

- Нарцисса, тужься! Ну, кому сказано!

Боль пронизывает всё тело... неужели и маме было так ужасно? Как её хватило на троих дочерей?

Акушерка - опытная бабка-повитуха, еще их самих на свет принимала - суетится вокруг, то ласково уговаривает, то приказывает резко:

- Тужься, тужься!

Люциусов друг поит какими-то зельями, бабка косится, но не спорит.

Когда стало ясно, что роды сложные, муж вызвал Снейпа. "Ты не поедешь в Мунго, Нарси, там тебя попросту зарежут!" Северус покрутил пальцем у виска, но ругаться с обезумевшим Малфоем не стал.

- Давай-давай... Эй, кто-нибудь, горячей воды!

Смешной длинноносый паренёк, обычно ходивший в чёрном, теперь похож на хищного ворона. Он скалит жёлтые зубы и отдаёт резкие приказы. Почему он не понимает, что ей плохо, очень плохо, что все человеческие возможности исчерпаны...

- Ещё немного!

Дождь усиливается, капли барабанят в окно сложный ритм, и когда вслушиваешься и подчиняешься, становится немного легче. Совсем чуть-чуть, но этого должно хватить...

Ритм ускоряется, становится оглушительным. Гром ревёт, будто раненый дракон, тучи несутся одна за другой, распахнув рваные крылья, а на огромной кровати в супружеской спальне мечется и стонет сквозь зубы роженица.

- Хорошо!

Ребёнок кричит, и Нарцисса Малфой внезапно, на грани сна и яви, понимает, что совершенно, абсолютно счастлива.

Когда Малфои сражаются за жизнь, дует ветер.

Сквозняк проносится коридорами Хогвартса, а в Выручай-комнате пышет нестерпимым жаром, и вот уже Драко, надрываясь, тянет вверх по осыпающейся куче всякого хлама бесчувственную тушу. Кто ему Гойл? Друг? Слуга? Неважно. Надежды нет, ничего нет – есть та необходимость, что дороже надежды и уверенности в себе.

Он не мог помочь никому и никогда – и сейчас не может. Но именно сейчас Драко Малфой пытается. Ему нечего терять. Спасителям волшебного мира не до Грега Гойла, когда это великие разменивались на отдельных людей, пусть даже чистокровных? Надо самому...

Летя с Поттером на метле, Драко почти любит чёртова очкарика.

А потом, кружась по лестницам, уворачиваясь от проклятий своих и чужих – кто здесь чужие? кто свои? – он кожей будет чувствовать холодный весенний ветер, тот, что бушует сейчас за стенами. Тот, что развевает волосы его матери, провозгласившей:

- Гарри Поттер мёртв!

Этот же ветер хлещет избитого Люциуса, который идёт в Хогвартс разыскивать сына. Изнеженному аристократу впервые в жизни наплевать, как он выглядит. Где-то там Драко.

Живой.

В Хогвартсе.

И когда семья воссоединяется, ветер стихает.

Когда Малфои вместе – им наплевать, какая на улице погода.