(ГП/ДМ, NC-17, слэш, часть 10)
 
 
Поместье затаилось. Атмосфера во всем мэноре гудела, словно струна. Драко иногда казалось, что если он замашет руками, то польется мелодия. Он застал мать за столом в гостиной, собственноручно перебирающей склянки с зельями. Взмахнул палочкой – Умиротворяющий бальзам, зелье Сна-без-снов – легко определило заклинание.
 
– Зачем, мама?
 
– Если Северуса там нет, твоему отцу это понадобится. – Нарцисса ответила с несвойственной ей жесткостью.
 
Впервые с того дня, когда в поместье появился раненый отец, мать заговорила о причинах его травм. И Драко впервые подумал о том, как тяжело ей давалось спокойствие. Как она мучилась все то время, что пропадал отец. Внезапно он понял:
 
– Ты ведь знала? Знала, что он у Поттера?
 
Нарцисса отвела глаза:
 
– Прости. Твой отец – авантюрист.
 
– Я знаю, мама.
 
– Сначала эта история с наследством Абраксаса… Ты не в курсе? Он решил стать самостоятельным и занялся контрабандой. Хотел ни в чем не зависеть от отца. Дело прошлое. Денег много не заработал, зато обзавелся нужными связями. А после того, как… как…
 
– Попался на горячем?
 
– Ох уже этот Поттер, – покачала головой мать. – Да, именно так, попался на горячем. Он выкрутился сам и партнерам помог. Потом лорд… А сейчас – это. Я пыталась убедить рассказать тебе все. Недостойно это, неправильно – прятаться от сына.
 
Нарцисса крутила в руках палочку и выглядела очень усталой.
 
– Вы с ним уже большие. Разберетесь.
 
Она распрямила плечи встала.
 
– А если Северуса действительно там не окажется?
 

 
Но Северус там был. Драко почувствовал, как в какой-то момент поместье словно пришло в движение. Портреты, притихшие в последнее время, и перебирающиеся с картины на картину исключительно на цыпочках, зашептались. Захлопали зачарованные двери, домовики зашуршали уборочными заклинаниями, а со всех предметов как будто сняли заклятья Тишины – стало слышно ровное тиканье часов, оказалось, что магические птицы из коллекции Блэков умеют хлопать крыльями и петь, а пролетающие светильники издают при движении легкий шорох.
 
Драко и Нарцисса ожидали в холле. Декан шел сам. В магловском свитере с высоким воротом и широких черных джинсах он выглядел почти скелетоподобно. Острые угловатые предплечья выпирали косточками даже из-под висящей на нем одежды. Черные волосы были коротко острижены, делая лицо непривычно открытым. А еще у него были седые, почти белые виски.
 
Следом шествовал гордый Люциус. Еще более бледный, чем утром, когда Драко видел его в последний раз, он светился от счастья. Драко подумалось, что если сию секунду ворвутся авроры и упекут Люциуса в Азкабан, это все равно не нарушит спокойствия отца. В конце концов, вся семья была в сборе – чего еще желать?
 
– Добро пожаловать домой, профессор.
 
Голос дрогнул, и Драко устыдился. Как мальчишка, в самом деле. Но сейчас, глядя на пергаментную кожу лица, плотно сжатые губы декана и встречая его горящий взгляд, Драко чувствовал, как кружится голова от счастья. Одна потеря, крошечная в масштабах вселенной, но огромная в рамках его мира, исчезла из маленького личного кладбища. Чудо, которое уверило его в том, что справедливость в этом мире все же существует. Восторг рвался из груди, и Драко, сияя, смотрел на профессора Снейпа. Ужасно, недостойно и неподобающе воспитанному магу – столь открыто демонстрировать радость. Во всем виноват, конечно, чертов Поттер, со своими бурными вспышками эмоций, заразительным смехом, чистой яростью и мягкой, ненавязчивой добротой. И Драко купался в ощущении счастья.
 

 
За последние пару дней домовики почти привели в порядок дом. Почти – потому что фасад все еще пересекали несколько глубоких трещин. Но и они должны были скоро исчезнуть благодаря магии эльфов. Ремонт внутри уже завершился, дом сверкал лаком и пах необжитым пространством.
 
Гарри вывалил в библиотеке прямо на пол содержимое личного сейфа и весь день сортировал вещи, которые забрал из кабинета декана Слизерина. Гарри вспомнил, как долго он не мог пересмотреть оставленную память еще раз. А когда, наконец, сделал это, его долго трясло. Что-то такое личное, чего у него никогда еще не было. Догадывался ли профессор, какую ценность на пороге собственной смерти он вручает своему самому нелюбимому ученику? Скорее всего, нет. Умирая, он до конца следовал долгу – дал указание, что делать дальше. Не более того.
 
Гарри много раз просматривал эти воспоминания. Тогда же он увлекся мнемонической магией. Пока его главным достижением было создание крошечного думосбора, способного удержать в себе не больше пяти минут воспоминаний. Но целью Гарри был универсальный думосбор, способный сортировать мысленные образы и делать с них слепки, которые потом можно перевести в колдографии. Фактически, он хотел разработать программу – но не компьютерную, а магическую – позволяющую легко и непринужденно редактировать мысленные образы. На эту идею его натолкнуло желание видеть образы матери и отца – как единые пленки, устранив оттуда все лишнее.
 
Гарри аккуратно перебирал документы Снейпа: сортировал счета за ремонт учебных классов, на оплату продуктов и за прочие хозяйственные нужды, складывал проверенные контрольные по зельеварению в отдельную кучку, а служебные записки на имя Директора Хогвартса – в другую. И думал, что вряд ли Люциус оценит его порыв. Но чувство вины гнало вперед. Гарри осмотрел стопки документов и книг, уменьшил их несколькими взмахами палочки, сложил в коробку. Написал короткую записку для Драко и позвал Тинни. Нагружать сову не хотелось.
 
– Это нужно вручить Драко Малфою.
 
Эльф подхватил ношу и исчез.
 

 
Взволнованно бурлившее поместье, наконец, погрузилось в дремоту, словно выплеснуло этим днем все силы. Сонную тишину только подчеркивало тихое пение дриад, раздающееся каждые пятнадцать минут из фамильных малфоевских часов. Северуса осмотрел семейный колдомедик. Вердикт неутешителен – речь восстановится нескоро. Драко вспоминал богатый на оттенки, гибкий, с широким диапазоном голос декана и думал, что это не такая уж высокая плата за жизнь. Пока же – курс зельетерапии. И строжайшая секретность во всем, что касалось бывшего профессора.
 
О появлении эльфа, принадлежащего Поттеру, Драко узнал, когда сидел над пустым пергаментом и думал, стоит ли писать Гарри сегодня. В последнее время он все чаще вспоминал себя пятнадцатилетнего. Тогда основной вопрос, занимавший его, звучал как «Что обо мне подумают другие?». Сейчас трансформировался во «Что обо мне подумает Гарри?». В момент, когда Драко понял, что терпит постыдное поражение в борьбе с самим собой и выводит на пергаменте «Поттер, что ты делаешь…», появился домовик. Тинни.
 
Он торжественно вручил картонную коробку и почтительно испарился с хлопком столь же тихим, как у вышколенных домовиков мэнора.
 
Драко вынул записку.
 
«Привет. Это вещи профессора Снейпа. Я подумал, что их надо вернуть твоему отцу. Не знаю, что твой отец искал, но я решил отдать все, что есть. Гарри».
 
Драко увеличил бумаги. Гора документов оказалась внушительной – тут были и бумага, и пергамент, и более тонкая кожа страуса, которая использовалась для создания официальных документов. Несколько книг. Половина листов одной из них была грязной и разбухшей. Он посмотрел на обложку: потертая темно-красная, почти черная кожа с вытесненными золотом буквами «Потерянный рай. Джон Мильтон». Книга раскрылась, и Драко понял, что ржавая грязь, покрывающая листы – кровь его отца. Напротив двух строчек стоял жирный чернильный росчерк, такой сильный, что перо порвало тонкий лист.
 
«Я все поведал о моей судьбе,
Довел рассказ до высшей полноты
Земного счастья, изо всех блаженств
Наисладчайшего». <*>
 
Драко аккуратно смахнул со страниц высохшие частички крови. Существует масса интересных зелий и ритуалов с использованием крови мага. Пришли это любой другой маг, такой подарок следовало однозначно воспринимать как угрозу. Но только не Поттер.
 
Он представил, как Гарри собирал документы, сортировал в стопочки. Потом, наверное, вспомнил, что есть уменьшающие чары. А, может, и не вспомнил. Может, сразу уменьшил, а потом раскладывал… И совершенно не имело значения, что все это оказалось без надобности – хотя Северус наверняка обрадуется личным мелочам, они помогут ему обжиться. Снова засосало под ложечкой. Драко смотрел на книги и думал, чем сейчас занимается Поттер. Наверное, читает. Или смотрит телевизор. Один Мерлин знает, как Гарри заставляет работать магловскую технику в доме, плотно окутанном магией, но факт остается фактом… Если бы не выходка отца, они бы сейчас сидели рядом и, может быть, смотрели вечерние новости. Пили чай или что покрепче, разговаривали…
 
Драко решительно сбросил мантию и распахнул гардероб. Мягкие спортивные штаны. Свитер. Куртка. И две записки.
 

 
Он аппарировал на задний двор крошечного магазинчика, примыкающего к кинотеатру, и пожалел, что не наложил согревающие чары. Сейчас палочкой махать не стоило. Да и не хотелось. Когда он появлялся в магловском Лондоне, то словно принимал правила игры маглов, безликой массой спешащих по своим делам. Они с Поттером мерзли, чтобы потом заскочить в стеклянную дверь ночного кафе и отогреваться горячим кофе – неважного качества, но с необыкновенным, каким-то особым ароматом, ловили такси, плюхаясь на заднее сиденье раскрашенного автомобиля и пожирая глазами ночной Лондон…
 
Сегодня задувал ветер. Мокрый дождь, такой мелкий, что казался водяной взвесью, сразу осел на волосах. Драко толкнул дверь кафе. Поттер уже ждал.
 

 
Гарри смотрел, как Драко идет, встряхивая потемневшими от влаги волосами. Высоко поднятая голова, прямая спина. Мелкая водяная пыль блестела на плечах в приглушенном свете настенных ламп и быстро впитывалась в замшу куртки.
 
– Поттер. Откуда столько радости на лице?
 
– Тебя увидел. Садись.
 
Малфой осмотрел столик, отодвинул стул и устроился напротив.
 
– Что пьем?
 
– Кофе.
 
Гарри был смущен. Он так обрадовался, получив записку Драко, что аппарировал к месту встречи почти сразу, вывалившись из душа, на ходу высушившись и одевшись в первое, что попалось под руку. Хорошо хоть деньги успел захватить. И сейчас крутил в руках длинную кофейную ложечку, мучительно отыскивая повод для начала разговора. Последние открытия, сделанные им в отношении себя, словно поставили запрет на обсуждение тем, на которые они общались раньше.
 
Малфой смотрел в стол, рассматривал свои ладони, хмурил тонкие светлые брови и молчал.
 
Когда к ним подскочил официант, Гарри попросил два двойных эспрессо и плитку черного шоколада. Услышав заказ, Драко вскинул голову и усмехнулся. Гарри смотрел в серые, почти прозрачные глаза. Жаркая волна накатывала на каждом вдохе, отзывалась в ладонях дрожью и, омыв руки, растворялась в окружающем воздухе. Гарри вздрогнул от прикосновения прохладных пальцев. Драко накрыл его кисть ладонью и мягко, но решительно отнял скрученную в спираль ложечку. Улыбнулся.
 
– Я тут подумал, в общем, хорошо, что ты написал, – Гарри чувствовал, как щеки заливает краска, – в общем, я сам хотел. Короче, я бы хотел тебе кое-что показать.
 
– Поттер, ты меня пугаешь.
 
Щеки Малфоя вспыхнули. Тонкий белый шрам ослепительной молнией разрезал лицо наискосок. Гарри замер. А потом протянул руку и погладил кончиком пальца узкую гладкую полоску.
 
- Прости… Прости, пожалуйста.
 
Драко оцепенел. Палец Поттера скользил по щеке, так невесомо и нежно, что ему казалось, будто по коже ведут кончиком пера. Затылок покалывало от наслаждения, оно сбегало по позвоночнику, вздыбливало волоски на руках и закручивалось в спираль между ног. Тихий голос Гарри отдался в ушах громом.
 
– За что? – едва шевельнул Драко пересохшими губами.
 
– За все это.
 
Палец остановился на виске и замер.
 
– Ты хотел что-то показать?
 
– Идем.
 
Драко облизнул губы. На Гарри он старался не смотреть. Украдкой окинул себя взглядом. На деревянных ногах выбрался из-за стола, на котором стоял нетронутый кофе, лежали деньги и горький шоколад. Подумал и засунул плитку в карман куртки.
 

 
Они вышли из кафе. Дождь, еще недавно противно сыпавший с неба холодной мелочью, превратился в полноценный ливень. Изо рта вырывались облачка пара. Гарри схватил Драко за руку и потащил за угол.
 
– Все-таки. Что – показать?
 
– Воспоминания Снейпа.
 
Ветер швырял в лицо потоки дождя.
 
– Он не виновен, Драко. Он был на нашей стороне. Еще он маму знал. Маму показать.
 
Рука, которую он стискивал, шевельнулась. И Гарри почувствовал уверенное пожатие.
 
– Двигаем?
 
Дождь заливал лицо Драко. Он обвел языком губы, смахивая капли. Нерешительно шагнул к Гарри. Тот раскрыл объятья, принимая Драко, и неожиданно сильно прижал к себе. Малфой задышал часто-часто, уткнувшись ему в шею и обжигая дыханием. Гарри не удержался, погладил Драко по спине и мягким рывком аппарировал.
 

 
Они стояли посреди гостиной, в полумраке. Гарри чувствовал, как мокрые волосы липли ко лбу.
 
– Гарри. – Тихий шепот. – Отпусти.
 
– Нет.
 
Он сильнее сжал руки.
 
– Нет.
 
По лицу Малфоя стекала вода, прочерчивала блестящие дорожки и скатывалась по шее за воротник. Гарри слизнул холодную каплю. Кожа Драко пахла чистотой. Он застыл в кольце рук. И лишь тихо, прерывисто выдыхал сквозь зубы. Гарри продолжил снимать с его лица дождь. Захватывал губами воду со лба, скул, щек… Аккуратно, словно драгоценности, осушая губы, прижался к узкому рту и замер.
 
Драко знал, что его не колотит лихорадочной больной дрожью только из-за рук, крепко удерживающих его. Гарри сцеловывал с его лица влагу и тихо, едва слышно стонал. Голова кружилась так сильно, что казалось, будто пол уходит из-под ног. И, когда мягкие губы накрыли его рот, Драко не выдержал. Ноги подкосились, и он потянул Гарри вниз.
 
Они стояли на коленях, тесно прижавшись телами, и медленно, наощупь, пробовали друг друга. Прикосновения губ делалось все чаще, Драко задыхался от эмоций, и, когда Гарри оторвался от его рта, не смог сдержать полустон-полурычание. Схватил за Поттера за плечи и прихватил зубами гладкую, нежную кожу шеи. Постанывая, жесткими быстрыми поцелуями покрывал горло, которое Гарри открыл, откинув назад голову.
 
– Гарри. Гарри. – Получилось хрипло, и не совсем то, что хотел сказать, но Поттер понял.
 
Рывком разжал руки и, не отводя взгляда от лица Драко, начал какими-то дергаными движениями снимать с него куртку. Драко прижался к Гарри теснее и терся о его пах, уже не сдерживаясь. Когда Поттер запустил холодные руки ему под свитер и прижал к бокам, по спине Драко прошла дрожь. Он шире раздвинул ноги и обхватил коленями бедра Поттера.
 
Гарри ощутил под пальцами горячую кожу и словно обезумел. Сорвал с Малфоя свитер. Потом взял себя в руки, медленно стянул футболку и замер, рассматривая бледную кожу, мышцы на груди и животе. Драко сидел перед ним на коленях, прогнувшись назад и широко расставив ноги. Поттер еще раз обхватил Малфоя, прижимая к своему дрожащему телу.
 
– Гарри.
 
Драко выдыхал его имя так, что Гарри… Гарри… Заставляя задыхаться от желания.
 
– Гарри. – На тон ниже.
 
Снова поцеловал Малфоя, на этот раз уверенно, силой врываясь в рот, обшаривая его и захватывая язык, впиваясь в губы, пока не закончилось дыхание.
 
Отстранившись от Драко, пожирал глазами его мокрые растрепанные волосы, покрасневшее лицо с полоской шрама, опухшие губы. Погладил по груди, задев ладонью твердый сосок. Драко всхлипнул. Гарри медленно спускался одной рукой к животу, второй поддерживал выгибающегося Малфоя под спину. А тот водил бессмысленным расфокусированным взглядом и тяжело дышал.
 
– Ну же. Я хочу… давай же. Пожалуйста.
 
Драко не понял, в какой момент Гарри с рычанием бросился на него и повалил. Он просто осознал, что лежит на полу, бесстыдно выгибаясь, а Поттер с силой втягивает в рот его соски, щекочет их кончики, заставляя кричать от удовольствия, спускается по животу вниз, щекочет языком пупок, а потом начинает вылизывать светлые волосы, растущие от него. Гарри встал над ним на коленях, рывком приподнял и крепко прижал к себе. В следующее мгновенье они рухнули на кровать.
 
Гарри обхватил Драко одной рукой за шею, тер большим пальцем выступающий позвонок, а второй рукой пытался расстегнуть брюки.
 
– Блядь, Поттер! Алохомора!
 
Ремень тихо хлопнул и расстегнулся, а Гарри, уже не в силах сдерживать желание, запустил руку за пояс, рванул вниз влажные трусы и, наконец-то, добрался до горячего, пульсирующего члена. Накрыл его рукой и легонько сжал. Драко под ним затрясло, он начал приподниматься, а Гарри наклонился над пахом Малфоя. Всосал крупную полупрозрачную капельку, выступившую из узкого отверстия, жестко, почти грубо лизнул головку, а потом полностью обхватил ее губами.
 

 
Ощущение теплого, тугого влажного рта, накрывшего член, чуть не свело Драко с ума.
 
– Гарри… Гарри… – Он часто задышал, пытаясь остановить подступающий оргазм. Нет. Не сейчас, не так рано. Хотелось извернуться, ответить тем же, но сил оттолкнуть Поттера совсем не было.
 
Когда тот, наконец, выпустил изо рта член, и горячая влажность сменилась прохладным воздухом спальни, Драко развернулся, пробормотал сквозь зубы, словно какое-то ругательство, заклинание. Рывком сорвал штаны сначала с Гарри, а потом с себя. Завалил Поттера на спину, вдавил в постель и начал медленно, очень медленно стягивать трусы.
 
Сначала показалась головка, потом освобожденный от белья член тихо шлепнул о смуглый живот. Драко увидел, как поджались яички, когда он наклонился над пахом с жесткой темной растительностью. Совсем как Гарри недавно, слизнул выступившую прозрачную жидкость, пососал обнажившуюся розовую головку. Бедра под ним дернулись, вбиваясь глубже, и Драко чуть не подавился, когда член скользнул в горло. Он сделал глотательное движение, и скорее почувствовал, чем услышал крик. Медленно отстранился и облизал истекающую горьковатой влагой головку. Оттянул кожицу и слегка ее прикусил. Гарри приподнялся, вывернулся и тяжело навалился сверху.
 
Возбуждение накатывало волна за волной, Гарри, схватившись за его ягодицы, вбивался членом в пах, а Драко мог только кричать, чувствуя, как сильные пальцы тянут ягодицы в стороны, чужой член трется о его собственный. Он, обхватив ногами Гарри за талию, толкался в него, обнимал его за шею, и чувствовал, как в паху разрастается пожар, который вот-вот взорвется.
 

 
– Гарри, Гарри, ну же, еще…
 
Малфой шептал его имя бессвязно, как-то беспомощно и отчаянно, а Гарри исступленно колотился в его бедра, выворачиваясь наизнанку, разрываясь на части. И шептал в мокрую, залитую потом шею, слизывая с кожи соль:
 
– Драко. Люблю тебя. Люблю. Ты мой. Люблю.
 
И, кончая, стиснул его в объятьях, переворачиваясь на бок. Имена друг друга смешались в одном крике.
 

 
Они лежали, крепко обнявшись, уткнувшись лицом друг другу в грудь, пока не стало холодно. Животы слиплись от подсыхающей спермы. Гарри поцеловал плечо, покрывшееся мурашками, и поднял глаза на Малфоя. Открыл рот. Пришлось откашливаться, прежде чем пересохшее горло стало повиноваться.
 
– Ты мой. – Гарри прижал к себе худое тело. – Мой.
 
Малфой сонно кивнул, устариваясь уютнее в объятьях Гарри. Повозился. Вытянулся, просунул ногу меж бедер Гарри, положил руку на талию – и на этом окончательно успокоился. Сверху спланировало мягкое покрывало, укутывая их с ног до головы. Наступившую тишину не нарушало едва слышное дыхание. Они проваливались в одно молчание на двоих. Тихонько плыли, слушая пульс друг друга. А потом даже он отдалился, рассеялся где-то далеко – и осталась тишина. И уже на самой границе между сном и явью Гарри подумал, что, должно быть, именно так звучит хлопок одной ладонью.
__________________________
<*> Джон Мильтон. Потерянный рай. Книга восьмая. Перевод: Аркадий Штейнберг
 
 
Пухоспинка