Искусство маскировки включает в себя не только использование оборотного зелья и изменяющих внешность чар — это игра правды и вымысла, умение вживаться в продуманный до мелочей образ, оставаясь самим собой. Иногда достаточно всего пары штрихов, чтобы ввести человека в заблуждение. Так меня сумели запутать Северус Снейп и Ремус Люпин, с которыми я пересеклась благодаря чистой случайности. Но чутьё репортёра — ничуть не хуже звериного чутья, и теперь я могу со всей ответственностью заявить: слухи о «снупине» слухами не были — эти двое, действительно, пара!

Итак, прибыв в Россию, мистер Снейп и мистер Люпин сняли квартиру в небоскрёбе, где я живу. Они изменили свою внешность и исказили имена. Конспирация — это святое, и я не буду на неё посягать.

Поскольку возле дома нет магических магазинов, проживающие в близлежащем районе коллеги по цеху довольствуются маггловскими супермаркетами, работающими строго до 23:00. Надо ли говорить о том, что купить ночью, скажем, сервелат, не аппарируя в центральную часть города, невозможно? И вот ближе к полуночи в мою дверь постучали. Когда долго живёшь в среде, где на одного мага приходится несколько сотен обычных людей, невольно привыкаешь к положению вещей и принимаешь правила игры: о волшебной палочке, лежащей на компьютерном столе, я постыдно забыла.

На пороге стоял высокий мрачный мужчина, который без предисловий осведомился:

— У вас яиц не найдётся?

— Чьих? — оторопело спросила я.

— Куриных.

— У меня есть только лаваш, сыр и чай.

— А яйца?

— Чьи?

— Куриные, — в голосе незваного гостя отчётливо проступило раздражение. — Обычные куриные яйца. Есть?

— У меня есть только лаваш, сыр и чай.

— Значит нет? Жаль. — Повисла пауза, после которой сосед неожиданно помягчел и признался: — Знаете, так яичницы захотелось. С колбасой.

Тут я всмотрелась в лицо мужчины, и моё сердце пропустило пару ударов. Вы не поверите, этот человек чем-то неуловимо походил на мистера Снейпа! Мне стало дурно, и я прислонилась к косяку.

— Что с вами? — профессор явил миру невиданную доселе участливость.

— Северус, — голос осип, и я с трудом завершила фразу: — у меня нет яиц. Честно.

«Сосед» вздёрнул бровь, потом очень характерно поджал губы, бросил: «До свидания» и ушёл. А меня приводили в чувство друзья, с которыми — куда катится магический мир?! — я общалась по Интернету. Полчаса нездорового смеха, и ваша покорная слуга вновь обрела способность воспринимать окружающий мир.

Как часто бывает, осознание глупости и бестактности своего поведения приходит задним числом. Редакции всех магических СМИ были предупреждены: золотое правило, которое нужно соблюдать при общении с мистером Снейпом, — это не называть его по имени! Откровенно говоря, я не знаю, кто отваживался так сокращать дистанцию с профессором зельеварения. Разве что Альбус Дамблдор, которому до подобных нюансов было, как до прошлогодних листьев в предгорьях Тянь-Шаня. По-моему, фамильярность в случае с отставным двойным шпионом просто опасна для жизни! Исключения из правила только подтверждают его. Полагаю, меня спасло только то, что профессор был инкогнито и не захотел его раскрывать.

Самобичевание не успело достигнуть своего апогея — в дверь снова постучали, и меня охватила паника: может быть, зельевар читает мысли на расстоянии, и даже стены ему не преграда?! Поверьте, нездоровый смех не рождается от невинных фантазий, и тут есть за что испугаться.

Открыв дверь, я едва не осела на пол. На пороге стоял мужчина, бессовестно похожий на мистера Люпина!

— Сергей сказал, что вам стало плохо, — с неподражаемой мягкостью в голосе сообщил он.

— М-мне? — промямлила я, нащупывая спасительный косяк.

— Вам, вам. Ещё Сергей сказал, что... — гость запнулся, видимо, подбирая выражение поделикатней, но бросил это занятие и закончил: — что у вас в холодильнике повесилась мышь. Знаете, у нас остался яблочный пирог, — вкрадчивый голос, почти убаюкивающий, тёплые глаза, пирог, какой ещё пирог, ах да, пирог, яблочный. — Можем поделиться.

Я — параноик, но я всё равно пошла в гости.

Мистер Люпин выбрал имя, близкое по звучанию к его собственному: Рамиль. Стоит отметить умелую маскировку: при ярком освещении черты сходства с Ремусом почти стёрлись.

— Думал, вы не придёте, — вместо приветствия бросил мистер Снейп, скривив недовольную гримасу.

— Он проиграл пари, — объяснил мне бывший профессор ЗоТИ, как только зельевар прошёл на кухню. — Не обращайте внимания на его манеры. На самом деле Сергей — широкой души человек.

— Охотно верю, — натужно улыбнулась я. Эйфория постепенно выветривалась, и я стала поглядывать на массивную входную дверь, просчитывая пути отступления.

— Пирог. Вы не забыли?

Чёртовы легилименты.

Кухня показалась мне уютной и светлой. Низкий абажур, плетёные стулья, зелёный и кофейного цвета пледы, колосящаяся конопля на подоконнике… Стоп, сказала я себе, ты пришла за пирогом, но Люпин уже поймал мой взгляд и сделал неверный вывод.

Знаете, как пахнет конопля? Она пахнет чужими видениями.

Друг к другу они обращались по фамилиям. Русским фамилиям.

Снейп помешивал чай с травками, что булькал в маленькой кастрюльке, Люпин членил остатки шарлотки, а я забралась в кресло, где можно было разместить две меня, и повторяла себе, что не сплю, что это живые люди, и им, похоже, неплохо сосуществуется вместе.

— Куски неровные, — бросил мастер зелий, даже не глядя в сторону сожителя.

— Зато красивые, — парировал тот, демонстрируя свою «художественную резку».

Снейп посмотрел на доску, где лежал препарированный пирог, закатил глаза и вернулся к своему занятию.

Вы когда-нибудь видели, то есть, вы можете вообразить себе зельевара в линялых джинсах, закатанных до колен, и в чёрной футболке с надписью «Не помню — значит, не было»?

— Ну, как вам? — осведомился Люпин, когда я попробовала шарлотку, не дождавшись травяного чая, который должен был немного «подышать» в накрытой крышкой кастрюле. На мой взгляд, при таком раскладе чай может только задохнуться.

— Очень нежный вкус, — ответила я с набитым ртом. Плевать на манеры, я же не на банкете. — Всегда поражалась людям, умеющим готовить что-нибудь существеннее яичницы.

— Потому что сами не готовите? — сразу вскинулся Снейп. Похоже, яйца — его больное место. То есть больная тема.

— Плита объявила мне джихад.

И это чистая правда.

— Всё может измениться, если вы зажжёте в ней голубой огонь веры, — вставил свои пять копеек Ремус и кивнул сидящему по правую руку зельевару: — Чай, наверное, уже заварился.

— Ещё нет, — отрезал тот, откидываясь на спинку стула.

Абажур приглушал свет, и казалось, что у Люпина разгладились морщины на лбу, и что Снейпу лет тридцать, не больше.

Разговор очень быстро перетёк в обсуждение местоположения дома, в частности моста возле Старого вокзала (в последние два года это моё любимое место).

Оказывается, они там часто гуляют. Потом мы начали обсуждать предпочтения в еде, неторопливо подбираясь к теме слизывания сливок с разных частей тела. Снейп поминутно одёргивал увлёкшегося повествованием Люпина. От возбуждающих откровений мы ушли очень быстро, но недалеко — к фотографам, снимающих ню. О, ну у меня же целая коллекция! Как я могла смолчать.

— Подобные фотографии — чистой воды сублимация, — вынес вердикт Снейп, вновь скрещивая руки на груди.

— Полагаю, фотографы и модели решают этот вопрос на месте, — парировал Люпин, грея в руках чашку с чаем.

— Как бы ни решался вопрос, любое творчество суть сублимация.

— Тогда любая деятельность — сублимация.

— Не любая.

Люпин притупил взгляд.

Знаете, как пахнет чай с базиликом и цветками васильков? Он пахнет чужим уютом.

— Значит, вы не умеете рисовать без натуры? — сощурился Люпин, узнав, что я дизайнер. Диплом некоторых маггловских университетов, между прочим, ценится в Магической России не меньше диплома волшебного учебного заведения. При условии, что выпустившийся специалист — маг.

— Увы, — ответила я, а Снейп сдвинул брови.

— И как же вы справляетесь с проблемой?

— Прошу друзей позировать мне.

У зельевара начали раздуваться ноздри, а Люпин вдруг снялся с места и ушёл из кухни. Через минуту вернулся с тощим альбомом и ручкой. Я открыла его, а там… там оказались рисунки. Очень живые, графичные, жёсткие. Наброски людей в автобусе, зарисовки собак, белок и крыс. По тому, как начал белеть бывший двойной шпион, я поняла, что это не для моих глаз.

— Нарисуйте нас, — попросил Люпин и уселся на подоконник, прямо за спиной Снейпа. На раздражённое шипение сожителя он ответил: — Из-за тебя у нас нет ни одной фотографии! Так пусть будет рисунок.

Пробило почти два часа ночи, когда набросок вошёл в стадию приблизительной готовности. Не думаю, что эта пара получилась достоверно: у меня дрожали руки. Чёртова психосоматика!

Провожал меня Снейп. Уже у двери моей квартиры он процедил:

— Никогда больше не называйте меня Северусом!

— Как скажете, профессор, — миролюбиво согласилась я и быстро захлопнула за собой дверь, чтобы не получить Круциатус.